«Есть на свете много истин, казалось бы, совершенно очевидных, и тем не менее именно в силу их очевидности люди зачастую их не замечают или, во всяком случае, не понимают их значения». Адольф Гитлер.
У недостойных людей есть вредная привычка – все усложнять. Вот есть идея – простая, ясная и конкретная. Проходит время и по мере того, как эту идею перенимают нечистоплотные люди, она обрастает разными метафизическими сложностями, пустым философствованием, ненужной эстетикой и прочим дерьмом. Почему? Попытаемся объяснить. Величайшая истина заключается в том, что и этот мир, и люди в нем, и человеческие отношения – все это просто, как три копейки. Но в простом мире, где все ясно и понятно, есть место только делам, а слова не играют большой роли. Таким образом, в простом мире успеха добиваются лишь деятельные люди. Но проблема в том, что помимо деятельных людей (которых к данному времени почти не осталось) этот мир населяет совершенно другой человеческий сорт, который не приспособлен к делам. Таким людям жизненно необходимо искусственно усложнить все вокруг себя, запутать, закопать простую и жесткую действительность под слой метафизических усложнений. Потому что когда все становится неясным и запутанным, появляется спрос на толкователей, на тех, кто разъяснит всем правду об этом «сложном-сложном» мире. И, конечно же, эту роль берут на себя те, кто все исказил. Они обещают распутать те узлы, которые сами же и навязали. Но вместо этого усложняют все еще больше. И мир бывший когда-то миром камня и железа, наполняется словами, иллюзиями, бестелесными образами и т.д. Ведь только в таком эфемерном мире, эти неудачники могут существовать.
Дьяволизм когда-то был религией чистой от всей этой мишуры. Образ Дьявола также был прост и ясен. Между идейными предпосылками (верованиями) и реальными последствиями было рукой подать. Дьяволизм был примитивен и жесток, как и все реальное. Да, у нас была Черная Магия, но и она была примитивной, дикарской и подлинно жестокой частью нашей Веры. Она никогда не была кучей бесполезных ритуалов, ее связь с материальным злом никогда не прерывалась. Основным принципом ее использования был «на магию надейся, сам не плошай». Это были не просто обряды, там всегда присутствовали реальные сатанинские действия: жертвоприношения, отравления ядами, доставление физических страданий и т.д. В ней, как и во всем Дьяволизме не было эстетики, не было позерства и клоунады. Одна лишь бесконечная жажда материального зла, способность и влечение причинять страдания и приносить вред людям. Мы продавали душу Дьяволу, подписывая кровью договоры о вечном вассалитете. Лишаясь души – этого презренного метафизического дуновения бога, мы становились бездушными машинами зла, не питающими иллюзий и живущими только во имя разрушения. Так было в старые времена. С наплывом ущербных неудачников, суть нашей Веры погребалась под курганом бестелесности и созидания. Впрочем, это происходит с любой достойной идеей, и время от времени нужно разрубать эти лианы, возвращаясь к изначальному, к истокам. Так мы и поступим. Мы вышвырнем всю ересь из Сатанизма, всю пустопорожнюю болтовню и философию иллюзий, весь антропоцентрический, гуманный и демократический бред, комнатный оккультизм и прочий мусор. Ложные образы Сатаны: борца за свободу, человеческого благодетеля Прометея, трагического Мефистофеля, эстетического Воланда мы вышвырнем на помойку и вернемся к образу козлоногого рогатого Хозяина, который не терпит никакого созидания и за каждое зло, наделяющий нас еще большей силой для его сотворения. Романтические идеалы «сатаниста»: Манфреда, Хитклифа, Ставрогина и иже с ними, эдаких одержимых сильными противоположными страстями героев, с тяжким бременем борьбы с самим собой и увлеченно занятых самокопанием, мы перечеркнем и восстановим примитивный идеал преступника. Эстетика, мода, литературность – все в печь. Обратно к мракобесию, к продаже души, к поруганию святынь и беспредельной жестокости. Это наш шаг к старым и простым истинам, наш back to diabolical primitive…
Сатанизм и свобода.

«Кто чувствует несвободу воли, тот душевнобольной; кто отрицает ее, тот глуп». Фридрих Ницше.
Если интересующийся человек спросит, в чем заключается квинтэссенция учения Сатанизма, то, скорее всего он услышит в ответ заезженное «в стремлении к свободе». Представления о Сатане как о дарителе свободы с одной стороны уходят корнями в христианскую легенду о бунте Люцифера против бога и трактуются либо буквально, либо как символ, а с другой стороны имеют чисто этимологические основания. Относительно первого стоит сказать, что раз уж в качестве основания для тезиса об «освободительной миссии» Сатаны используется одна из доктрин христианства (между прочим, спорная), то почему сторонники этой теории не учитывают других библейских интерпретаций сущности Князя Тьмы и Его роли в мироздании? Ведь христианская догматика не ограничивается определением Сатаны как мятежника, Он представлен также врагом рода человеческого, повелителем зла и т.д. Использовать же одни христианские предания, закрывая глаза на другие, по меньшей мере, необъективно и подобно вырыванию фраз из контекста. Следует сделать оговорку, что идея рассматривать образ и сущность Сатаны через призму иудейских и христианских представлений правильна и обоснованна, ибо как не крути, но именно из этих представлений сложился подлинно традиционный образ Князя Тьмы. Рассматривать же миф о бунте Люцифера только лишь как символ невозможно по той причине, что это не некое отвлеченное предание, но часть религиозных воззрений, которая может быть оценена только в совокупности с общей системой тех религиозных верований, на которых она основана и с коими неразрывно связана. Следовательно, Сатана, поднимающий мятеж, это все тот же враг рода людского, воплощение всего земного зла, а вовсе не тот благородный повстанец-мученик, которого нам обрисовывают любители рыцарской театральщины. Вполне понятно, чем руководствуются люди, приписывающие Сатане качества, которые по определению несовместимы с Его сутью: это всего лишь стремление к оригинальности, ведь бог, христианство, церковь – так всем наскучили, а Люцифер обладает известной долей очарования в своей мятежности. Однако взращенные общечеловеческими ценностями, эти люди неспособны принять Дьявола с теми качествами, которыми Он обладает в традиционном восприятии, и как следствие, они наделяют Его образ чуждыми чертами. Сатана становится ревнителем свободы, справедливости, местами жестокий и опасный, но в целом – довольно славный малый, понятный и близкий добролюбам, а бог же напротив обрастает качествами, которым бы позавидовали все тираны и кровопийцы известные истории и фантазии литераторов. Но смысла в этих «преобразованиях» не больше чем в перемене слагаемых в сумме, созидательные качества и силы останутся такими же, они лишь перейдут в «ведение» Сатаны, а все что ранее приписывалось последнему, станет атрибутами бога. И что изменится? Только имена, названия – суть останется та же. Созидание, справедливость, гуманизм и другие человеческие ценности не изменятся от того, приписывать ли их богу или Люциферу. И точно также зло останется злом, оставить ли его за законным владельцем, или же присвоить его иегове. Так зачем же называть плюс минусом и наоборот, если есть уже сложившаяся система представлений на этот счет? Конечно, «сатанистские» гуманисты могут возразить, что невозможно принимать традиционный образ Дьявола пришедший из иудео-христианской традиции хотя бы по той причине, что иудео-христиане являются, так сказать, врагами Сатаны и в их интересах очернить Его образ. Но эта мысль настолько же глупа и бессмысленна, как и мысль, к примеру, о том, что греки специально оклеветали образ Тантала, который вовсе не был богом смерти, но являлся прямо таки самим воплощением жизни и расцвета! Тантал пришел из религиозных греческих и мифологических представлений как бог смерти, таковым он остается и сейчас, так почему же Сатана, который пришел из иудейских и христианских воззрений как повелитель разрушения, зла и опять таки смерти, должен меняться только из-за того, что кучке гуманистов, которым во что бы то ни стало, приспичило назвать себя сатанистами, захотелось изменить Его образ? И вполне естественно, что мы – дьяволопоклонники, принимая традиционные представления о Сатане, отрицаем, что в Культе Дьявола есть место стремлению к свободе. Ведь образ источника мирового зла никак не может быть связан с равенством, свободой и прочими общечеловеческими ценностями, а вот жестокость, тирания, тоталитаризм вполне подходят тому списку явлений, которые можно назвать разрушительными, злыми. Далее, если объективно оценить действительность, мы увидим, что каждый человек зависит не только от неких неуправляемых безликих сил и условий, но также от воли других людей, от воли системы. Человеческая личность формируется и существует в обществе, которое ставит пределы для ее поведения, и каждый человек является субъектом разного рода общественных отношений, в которых путем активных действий или бездействия он вынужден исполнять чужую волю, будь то воля отдельного лица, какой-либо организации, государства и т.д. Сатана же на наш взгляд стоит как выше людей и их обществ, так и выше тех условностей, от которых зависит человек, скажем, законов природы. Следовательно, так как человек зависим и от условий, диктуемых окружающим миром и от воли других людей, он по определению не может быть свободен от воли Сатаны. Это касается всех людей. Кроме того, разрушение, коим правит Сатана согласно нашим верованиям, является, во-первых, необходимостью, от которой зависят все и вся, а во-вторых, конечным этапом существования, от которого никто и ничто не застраховано, ибо ничто не вечно, и это – вне зависимости от чьей-либо воли.
Что же касается построения целых философских систем на одном лишь этимологическом значении слова «сатана» – «противник», то останавливаться на этом подробно мы не станем, будет достаточно лишь нескольких слов. Во-первых, каждый человек является противником чего-либо и противопоставляет себя чему-либо, а эдак все человечество в сатанистах окажется, хоть те же христиане, а во-вторых, нет смысла давать уже существующему термину (Сатанизм), который имеет исконное значение (Культ Сатаны) новое определение.
Политика мещан-еретиков.
«В том, что вы жидкое говно – мы никогда не сомневались». Ленин В.И.
Приверженцы псевдосатанизма часто обвиняют дьяволопоклонников в дискредитации Сатанизма и в том, что мы создаем основания для появления множества штампов и стереотипов, делающих наше учение непопулярным, опальным в обществе. Совершения преступлений и призывы к таковым, разжигание и «воплощение» ненависти разного рода, культ самоуничтожения и иные наши действия, составляющие костяк идеологии Дьяволизма почитаются псевдосатанистами как вредительство всему движению. Честно говоря, непонятно каким образом можно повредить движению, реализуя постулаты оного. Да, наша деятельность не укладывается ни в гуманные рамки лавеизма, псевдотрадиционализма или иной ереси, ни в рамки уголовного закона, но ведь на то мы и дьяволопоклонники. Наши цели основаны на человеконенавистничестве и устремлены на разрушение, а вовсе не на создание популярного и приемлемого в обществе образа законопослушного и спокойного обывателя. Мы желаем уничтожить это общество, а не слиться с ним воедино. Ход мыслей представителей гуманных псевдосатанинских течений ясен и примерно таков: «Сатанистов все воспринимают как свору садистов и маньяков, преступников и маргиналов, в чем повинны СМИ и клевещущие белосветники. Именно в этом заключается причина непопулярности сатанизма. Следовательно, нужно вести законопослушный, мирный способ жизни и всем своим существом доказывать обратное. Только тогда люди поймут, что мы – вполне адекватные и полезные члены общества, и потянутся к нам». Такой подход сродни мнению антисемита, который считает, что лучшая пропаганда ненависти к евреям – это благотворительность по отношению к жидовским сиротам. Эта мысль абсурдна, по той простой причине, что настоящие сатанисты как раз и должны являться ордой преступников, экстремистов и извергов, вся задача существования которых есть разрушение. Причем это должна быть не некая абстрактная деструкция, а конкретные акты нанесения реального ущерба людям. Общество в большинстве своем воспринимает нас так, какими мы и являемся, и обелять образ сатаниста, мотивируя это борьбой со стереотипами – как раз и есть вредительство нашему делу. Маньяк, помешанный на садизме и ненависти, в котором нет ничего святого или человечного – это не стереотип, это идеал сатаниста. Коль скоро Сатана – это источник зла, то вполне логично, если человек принявший Его как своего Бога, станет воплощением тех сил и качеств, что принадлежат к власти Князя Тьмы, а вовсе не будет живым противоречием этому. Быть сатанистом и оставаться при этом в рамках закона и системы общечеловеческих ценностей это то же самое, что быть материалистом, верящим в сверхъестественное.
Кроме того, пропаганда как самоцель – это бессмыслица, приток новообращенных нужен для четко определенных целей, и у нас они есть. А для чего нужны новообращенные еретикам совершенно непонятно, быть может чтобы в свою очередь приводить следующих и так далее… И что же будет в конце? Одни гуманисты сменят других, поменяется форма, а содержание останется прежним: стремление к добру, довольству, счастью и прочему мещанскому мусору.
Дьяволизм против язычества.

«Между нами и остальным – пропасть». Ойстен Аарсет (Euronymous).
Нам следует четко уяснить, что между Сатанизмом и языческими религиями разных народов и времен есть как сходства, так и кардинальные различия, касающиеся самых основ миропонимания, в которых не может быть компромисса. В данном пункте мы будем говорить об отношении Дьяволизма к «позднему» язычеству, характеризующемуся более развитыми мифологическими и религиозными верованиями, чем в примитивных и более древних культах. Так как потребовалось бы слишком много времени для того, чтобы проанализировать схожие моменты и противоречия между Культом Дьявола и каждой отдельной языческой религией, то мы условно будем говорить о язычестве как о единой религии, то есть будем рассматривать те его черты, которые характерны для большинства языческих культов и религиозных систем. Мы не можем совершенно отрицать наличия определенных сходных черт между нашей Верой и языческими религиями по следующим причинам: во-первых, религия как таковая определяется свойственным только ей рядом признаков, которые собственно и позволяют выделить ее как отдельное явление, и таковыми признаками обладает и Сатанизм и любая языческая религия, без исключений; во-вторых, в язычестве помимо созидательной составляющей наличествует также сторона деструктивная, проявляющая себя в отдельных культах, богах, их качествах или действиях, в ритуалах и т.д., а это, так сказать, заслуживает внимания со стороны Сатанизма; и, в-третьих, очень и очень немногие религии избежали влияния со стороны других вероучений, и Сатанизм на протяжении своего развития был подвергаем некоторым религиозным языческим веяниям, но сразу стоит сделать оговорку, что степень этого влияния была, по существу, незначительна, ибо, несмотря на отдельные сходства между Сатанизмом и язычеством, между ними гораздо больше непреодолимых противоречий. Причем эти противоречия так значительны, что мы говорим не о нейтралитете по отношению к язычеству, а именно о противопоставлении ему нашего Учения. Рассмотрим эти спорные моменты подробнее.
Как уже было сказано, в язычестве уживаются и разрушение и созидание, которые, борясь и сплетаясь воедино, по сути, преследуют общую цель – поддержание вселенского равновесия и гармонии. Принцип деструкции в этом процессе играет роль вспомогательного инструмента для дальнейшего развития и, как предполагается языческим сознанием, вечной смены циклов, эонов и форм. Кроме того, язычество отрицает возможность совершенно абстрагированного существования сил созидания и сил разрушения друг от друга, что находит свое отражение, прежде всего в образе богов, которые, как правило, наделены обоими началами. Впрочем, это также связано с антропоморфностью большинства представителей языческих пантеонов.
Дьяволизму подобные воззрения чужды, что отчасти объясняется влиянием религиозного дуализма, предполагающего четкие границы между добром и злом и их абсолютную независимость друг от друга. Говоря «отчасти» мы подразумеваем, что не полностью разделяем концепцию дуализма в том смысле, что мы не верим в независимость и самодостаточность созидания от разрушения, но при этом убеждены в совершенной независимости разрушения от созидания. Возможно, это кажется парадоксальным, однако история, природа, религия и связанная с нею мифология дают тому множество подтверждений. Мы верим в Дьявола как в совершенное воплощение и источник разрушения, созидание которому противоположно исходя из самой Его сути. Отрицая языческие представления о мировой гармонии, достигаемой равновесием добра и зла, мы верим в полный триумф деструктивных сил. Также наше Учение даже не рассматривает саму возможность победы созидательного начала, ибо согласно нашим воззрениям, основанным на объективной оценке действительности, нет ничего вечного и рано или поздно все погибает. Но при этом мы, естественно, не забираемся в дебри пустых философствований о возможности или невозможности существования некоей абсолютной пустоты, нас интересует только то, каким образом мы, будучи телесными существами, можем способствовать делу разрушения. Кроме того, наше Учение явило себя как религиозная форма волевого стремления к причинению вреда прежде всего человечеству, а потому под «делом разрушения» мы имеем в виду главным образом принесение зла людям.
Далее, мы не рассматриваем Дьявола, как язычники смотрят на своих богов, мы не видим в Нем человекоподобное существо, в котором соседствуют силы деструктивные и созидательные, ибо Он сам и является собственно источником разрушения. Если языческие боги подобно людям выбирают между светом и тьмой и способны на прямо противоположные качества, чувства, действия и т.д., то Сатана это Зло исходя из самой своей сути. Он не «одержим» какой бы то ни было двигающей силой, как то происходит с человеком или с человекоподобными языческими божествами, но Он сам и является таковой движущей к разрушению силой.
Главной чертой и квинтэссенцией язычества, особенно «европейского» (кельтского, германского, славянского) является жизнеутверждение. Все что полезно жизни и ее расцвету признается позитивным, все антижизненное – отрицательным.
Таким образом, центральная идея дьяволопоклонничества – зло ради зла (читай: разрушение ради разрушения), которая воспринимает деструкцию как самоцель и высшую самоценность, навсегда разделяет наши учения непреодолимой мировоззренческой пропастью.
Язычество, опять таки главным образом это касается европейских языческих религий, дает человеку основу и корни, привязывая человека к родине, к семье, к общине, что совершенно чуждо духу Дьяволизма, который дает своему приверженцу чувство «оторванности» от человеческого сообщества. Язычество дарует человеку опору, тыл. Дьяволизм же учит, что нет никаких «своих», нет «дома». Настоящий сатанист осознает, что он, будучи прозелитом Черной Веры, противопоставлен этому миру, в котором для него нет ничего «родного».
В связи с вышесказанным, становится непонятным, каким образом некоторые родноверы вписывают Сатанизм в свои убеждения, или же наоборот, как некоторые «сатанисты» пытаются увязать Сатану с родноверием. Нередко можно услышать, что человек самоопределяет себя и как язычника и как сатаниста одновременно. Это то же самое, что быть демократом и фашистом в одном лице. Такое невозможно. В убеждениях подобных людей то Сатана причудливым образом вписывается в языческий пантеон, то языческие божества ставятся рядом с Дьяволом. А иной раз почтение к Сатане смешивается с ожиданием «воскрешения языческих богов», и Князь Тьмы в этом случае выступает в роли эдакого мстителя за «несправедливое» низвержение богов языческой старины. Невольно задаешься вопросом, а когда собственно ужас Средневековья, само Зло, стал рыцарствующим защитником бедных и несчастных языческих богов, что были так «коварно скинуты с пьедестала злыми и жестокими христианами»?
Принято разбивать язычество, белосветничество и Сатанизм на три лагеря, причем в этом «религиозном треугольнике» Культ Сатаны и язычество якобы находятся по одну сторону баррикад. Этот в реальности несуществующий союз объясняют тем, что есть, мол, общий враг – христиане, как правило. Но ровно с тем же успехом можно заявить, что христиане это также наш общий враг с мусульманами и жидами. Объединимся? Обмотаем головы полотенцами и сделаем обрезание? Поговорка «враг моего врага – мой друг» здесь совсем не годится. Пора окончательно уяснить: мы отдельно, язычники отдельно.
Да и кроме того, язычники как раз намного ближе к белосветникам, чем к нам. Для того чтобы это увидеть достаточно сравнить языческие религии с тем же ранним иудаизмом – все различия будут касаться внешних религиозных аспектов: многобожие/монотеизм; есть идолы/нет идолов и т.д. Что же касается основ религии, то есть того, к чему религия ведет своего приверженца и как проявляется «на практике», мы увидим между язычеством и белосветничеством немало сходств. Принцип Талиона характерный для многих языческих культур вполне совпадет с жидовским «око за око». Выраженная Гете языческая мысль о роли богов в жизни людей: «Все дают бесконечные боги своим любимцам, и все бесконечные радости, и все бесконечные горести, всё» ничем не отличается от мысли высказанной в книге пророка Исаии: «я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия; я, господь, делаю все это» (45:7). Подобно тому, как белосветники все это время демонизировали язычество, указывая на его темные стороны, язычники говорили о неполноценности белосветников, выражающейся в стремлении к абсолютному добру. Но трезвый взгляд дьяволопоклонника видит, что язычество не такое уж разрушительное, как и белосветничество – не такое уж белое и пушистое. А в целом обе религии представляют собой смесь разрушения и созидания, в которых, однако, созидание выведено на первый план, а разрушению дана роль «пособника» развития и творения. Таким образом, в «теории религиозных лагерей», язычество как таковое будет стоять рядом с белосветными религиями. Если же попытаться «вычленить» из язычества его деструктивную сторону, полностью отринув созидательное начало, то мы получим некое учение, которое будет сродни нашей Вере, но ни в коем случае не самим историческим Сатанизмом. Однако еще раз повторим, что язычество как цельное учение совершенно чуждо Культу Сатаны.
Подводя итоги, мы должны сделать следующие выводы по рассмотренному вкратце вопросу об отношении Сатанизма к язычеству: между Культом Дьявола и язычеством нет, и не может быть никакого идеологического союза. Наши цели и ценности абсолютно разные. Мы, тем не менее, признаем, что язычество оказывало влияние на Сатанизм, но это влияние отразилось лишь на внешней стороне нашего Учения. Иными словами языческих веяний в развитии Сатанизма в количественном смысле было немало, и они были довольно разнообразны по своим источникам и характеру, но затронули они лишь оболочку, форму нашей Религии, не коснувшись ее сути. Черная Вера позаимствовала у языческих религий некоторые имена, образы, переосмысленные мифы, предания и верования, магические принципы и т.д. Все это было воспринято Сатанизмом порой напрямую, чаще – через «мировоззренческий фильтр» иудаизма и христианства. Но на основы и центральные идеи, одним словом на сущность Сатанизма, язычество не оказало НИКАКОГО влияния. Фундамент Культа Дьявола, прежде всего идея зла ради зла, имеет свои корни не в языческих религиях, но в переворачивании и искажении иудейских и христианских ценностей, решаемых в ключе «пародийного антагонизма».
Злодей, герой и мученик.
«Зло и великий аффект потрясают нас и опрокидывают все, что есть в нас трухлявого и мелкого: вам следовало бы прежде испытать, не смогли бы вы стать великими» Фридрих Ницше.
Идеал сатаниста, тот образ, к которому следует стремиться прозелиту нашей Веры, сейчас ищут везде, кроме самого Сатанизма и его Традиции. Современный сатанист перестал быть символом всего антиобщественного, противочеловеческого и противоправного. Это потеря для истинных дьяволопоклонников и причина радости разного рода приживал, которые очарованы самим словом «сатанизм», но не способны реализовать его постулатов. Ныне частенько можно услышать среди «сатанистов», что преступления и акты экстремизма – это вовсе не обязательный атрибут исповедующего Сатанизм, но стереотип, навязанный извне. В связи с этим правильный идеал сатаниста-преступника бледнеет, и ему на смену приходят чуждые эталоны поведения, в числе которых, как ни странно, образы героя и мученика. При этом считается, что образ героя исходит из язычества, а образ мученика из христианства, хотя в последнем есть свои герои, подвиги которых нельзя назвать бескровными, а в язычестве немало мучеников, и не только мифических. Совершенно непонятно, какая связь между покорно принимающим страдания мучеником и театральным рыцарем с одной стороны и Религией, которая возводит в культ причинение вреда людям с другой. В том, что мученичество и образ героя находятся в шаге друг от друга, нет никаких сомнений. Различие лишь в том, что мученичество – это бессильное добро, у которого нет иной альтернативы кроме поведения «агнца на заклании», а «героизм» – эдакое «добро с кулаками». Это разные проявления одной силы – созидания. Но, несмотря на это, многие заражены этими ересями и отходят от стремления к подлинному идеалу сатаниста.
Желание мученичества – это всего лишь пораженчество, возведенное в степень ценности. Оно опасно тем, что заранее готовит человека к проигрышу в борьбе, делает его пассивным. Безусловно, нужно трезво смотреть на свои силы и силы врага, однако совершенно не стоит видеть в себе «добычу». Сейчас наши враги гораздо многочисленнее нас, это не удивительно, учитывая, что нас единицы, они лучше организованны и обладают большими возможностями и ресурсами, но это не значит, что следует готовить себя к роли мученика заранее. Смерть на эшафоте – достойная смерть, но только тогда, когда ей предшествует ожесточенная борьба, поэтому мы предлагаем перед тем как положить голову на плаху пустить как можно больше крови этой свинье-системе. А если удастся, то и совсем избежать наказания. Этот мир видел немало примеров, когда из малых ручьев разрастались реки. И, конечно же, между нашим отрицанием мученичества и стремлением к самоуничтожению нет никаких противоречий, ибо идти к своей погибели и сдавать врагу позиции – разные вещи.
Идеал героя также чужд Дьяволизму, ибо в большинстве случаев несет на себе печать человеколюбия, справедливости, созидательных подвигов и прочей белосветнической грязи. Целью сатаниста всегда является причинение страданий людям, любая же созидательная деятельность направленная на пользу человечеству – это нарушение основных законов Сатанизма и иначе как предательством не назовешь. Впрочем, термин «героизм» имеет не одно определение. Например, Ницше считал героизмом «настроение человека, стремящегося к цели, помимо которой он вообще уже не идет в счет. Героизм - это добрая воля к абсолютной самопогибели». Что ж, в этом смысле ничего не имеем против, ибо это вполне отвечает двум важным аспектам нашего Учения: во-первых, мы считаем, что сатанист должен рассматриваться не как «личность», а как инструмент Идеи, как ресурс способствующий достижению целей нашего Учения, целей «помимо которых он вообще не идет в счет»; во-вторых, воля к абсолютной самопогибели, вернее, реальное воплощение этой воли – один из наших законов. Но с героизмом как с формой проявления созидания мы не желаем иметь ничего общего. Кстати, помимо того, что этот человеколюбивый мусор чужд Сатанизму по духу, не совсем понятно каким образом он может быть реализован, если в поисках героического идеала опираться на языческую мифологию. Могу поспорить, что охота на лирнейскую гидру или попытка найти золотое руно, закончится на Олимпе с мягкими стенами и кучей санитаров. Вообще, сам мифологический образ героя может очаровать только романтиков, мечтателей и баб, ибо образ этот совершенно оторван от действительности. Иллюзорность же – совершенно неприемлема в Сатанизме.
Наше Учение не должно быть засоряемо чуждым ему духом созидания и бестелесности, а потому единственное, что можно и нужно сделать – это вернуться к исконному идеалу сатаниста, который представляет собой образ преступника, одержимого жестокостью и злом.
Орлы и бараны.

«Вы бежите к ближнему от самих себя и хотели бы из этого сделать себе добродетель; но я насквозь вижу ваше «бескорыстие». Фридрих Ницше.
Вполне естественно, что, будучи основанным на человеконенавистничестве, Дьяволизм отрицает какое-либо единение сатаниста с другими людьми, основанное на созидательных, «теплых» чувствах. Мы презираем и ненавидим любые чувства, которые имеют свои корни в добре. Дружба, любовь, родство, миролюбие, ощущение братства – все эти нечистоты человеческой души абсолютно не имеют места в настоящем сатанисте. Как следствие, мы отрицаем институты, основанные на этих чувствах и являющихся общечеловеческими ценностями, иной раз имеющих статус человеческих «святынь»: брак, семья, дружеский круг и т.д.
Любой человек, который смотрит на этот мир не через розовые очки, но ясно воспринимает все окружающее, видит и прекрасно осознает ту извечную и постоянную дистанцию, что существует между людьми. А если этот человек еще и достойный, то он понимает, что сия дистанция, даже пропасть – это не то, о чем стоит сожалеть и что стоит пытаться преодолеть. Сатанист одержимый ненавистью к людям ощущает эту дистанцию особенно остро и высоко ценит свое одиночество. Ему непонятно как можно не испытывать буквально физического чувства гадливости от того, что какое-нибудь двуногое, которых он так презирает, стремиться внести свою мерзость в виде добрых созидательных чувств в существование другого человека.
Единение с ближним является также результатом неполноценности людского большинства. Торгашеский обывательский дух, царящий в людях, делает их неспособными принять идею, требующую отказа от личных мещанских устремлений, и подчиниться ей. Лишенный этой венчающей его существование идеи, которая способна привести к единому знаменателю все его мысли, цели, способности и т.д., он становится ущербным существом раздробленным изнутри, потерявшим свою цельность. Как следствие он стремится заполнить пустоты своего существа единением с ближним, полагая также, что в состоянии дать ближнему то, чего тому не хватает. И эта лужа человеческой грязи растет, но, по сути, не меняется. Следует также сказать, что руководящая идея, дающая человеку цельность, может быть только разрушительной, ибо целью идеи созидательной является благоденствие и счастье, которые вновь приводят человека к состоянию бесцельности и тупого жизнерадостного покоя. Все, что было достойным в этом мире, было разрушением.
Дьяволизм дает своему прозелиту идею и цель, которые подчиняют сатаниста себе, уничтожая в нем внутреннюю раздробленность. Сила плоти и духа, слово и дело – все скрепляется в сатанисте единой целью и идеей, превращающими его в цельное существо, в идеальный механизм разрушения. Это является второй причиной после человеконенавистничества, из-за которой дьяволопоклонник не только не нуждается в единении с другими людьми, но даже сама мысль о подобном единении ему несвойственна и отвратительна.
Еще одним обстоятельством, изрядно удобряющим почву для людского единения, безусловно, является страх. Страх перед реальным миром, окружающей действительностью заставляет человеческий скот сбиваться в кучу, плотнее прижиматься друг к другу. Настоящий мир все больше и больше сгибается под копытом Сатаны, наполняясь еще большей жестокостью, кровожадностью и могильным холодом. Куда же еще деваться добролюбивым жизнерадостным ублюдкам как не в стадо? Этот скот неспособный подчиниться разрушению, страстно стремиться созидать, возводить целые альтернативные реальности, маленькие уютные мирки, где он может спрятаться. И образ которых он может наложить на истинную действительность, тем самым, защитив и успокоив себя. Эти иллюзорные миры весьма почетны в современном обществе-стаде. Их титулы: семья, домашний очаг, дружеский круг. «Мой дом – моя крепость» – типичная для запуганного и законопослушного обывателя поговорка. Дьяволизм же учит одиночеству, даже фанатичному обожанию этого одиночества, ибо нет ничего круче ненависти к людям, и нет ничего омерзительнее, чем любовь или привязанность к таковым.
Конечно, в современном обществе практически невозможно совершенно избежать какого-либо соотношения с людьми, и было бы глупо утверждать, что сатанист живет где-то за пределами цивилизации. Однако если для обычного человека нахождение в человеческой общности – это благо и, как правило, сознательное, то для дьяволопоклонника любые связи с сей общностью – это с одной стороны необходимость, с другой – способ как можно больше ей навредить.

Добавлено (18.10.2010, 23:38)
---------------------------------------------
В этом же пункте можно кратко коснуться проблемы сатанистской консолидации. Мы призываем разрозненные дьяволопоклоннические силы представляемые, как правило, одиночками или (в лучшем случае) малыми группами, объединяться для совместного проведения акций. В этом нет ни малейшей несостыковки с нашим отрицанием человеческого единения, ибо мы призываем не к личностному единству между сатанистами, но к совместному достижению целей, которые достигаются гораздо легче в группе, чем поодиночке. Никакого подобия «сатанинской» дружбы воспеваемой лавеистами и прочими еретиками быть в настоящих сатанистских кругах не должно. В истории масса примеров, когда люди объединялись по принципу единства целей, не утрачивая при этом межличностной дистанции.
Внутренний стержень.
«Чужое образование под силу лишь немногим людям, имеющим крепкий внутренний стержень, а на большинство оно действует разлагающе». Ганс Гюнтер.
Сегодня не часто приходится встретить достойного человека с твердым характером и непоколебимыми убеждениями. Это касается не только Сатанизма, хотя главным образом нас интересует именно он. Современный человек так пропитался духом торгашества, что и на свои убеждения смотрит как на товар, продавая за бесценок то, что еще совсем недавно называл своим смыслом жизни. Я видел как «дьяволопоклонники» за полторы недели становились лавеистскими свиньями; как называющие себя сатанистами без колебаний перебегали в другие традиции; а уж предателей свильнувших в сторону родноверия и язычества и вовсе не счесть. Любое веяние моды, любая вспышка новой идеи – и всё, глядишь, человек уже спекся, ссучился. Убеждения меняются как перчатки. Конечно, мало кто совершенно избежал колебаний или симпатий в сторону идеологической чужбины – таков уж ныне человек, но предавать пять раз на дню свою веру – это идеологическая проституция. Безусловно, что взгляды имеют тенденцию к изменению, развитию. Но развитием взглядов можно наз
вать их ужесточение и радикализацию, а там где есть стремление к компромиссам, уступкам или более того к полному пересмотру своих убеждени ....убеждений коренится предательство.
Вполне понятно, что одни учения обладают своим очарованием и могут заинтересовать приверженцев других учений. Но непонятно как человек прыгая из одной идеологии в другую не чувствует недостойности своего поведения. Тем более неясно как сатанисты могут менять свои убеждения. Ведь наша Религия самобытна, обладает собственной системой верований, обширной традицией, весьма продолж