Фонарь.

Сгущаются тени по пыльным углам.
В окно заглянул с любопытством слеповатый фонарь.
Ему очень грустно светить в одиночку безликим домам.
Повисла над ним предвесенняя, грязная, вязкая хмарь.

На голых ветвях одиноко и мутно бледнеет луна.
Висит на берёзе, ровняя свой цвет с золотым.
Но грязно-сиреневым воздухом мир наполняет весна,
Он глушит цвета, поглощает все звуки, он чувства мертвит.

В тёмный, тихий переулок ворвалась весна.
Разбросав гнилые листья,
Забрала остатки смысла,
Утопила в грязном снеге, лужах и слезах.
Лунною, ночной прохладой веет в щель окна.
Шелестят слегка страницы,
И стираются границы
Между сном и явью в крупных кошкиных глазах.

Но невесть куда утекали ручьи, смывая всю грязь,
Смывая тоску. Жаль, что так и не смыли; размыть не смогли.
На месте сугробов осталась засохшая жёсткая вязь
Той старой травы, чьи цвета зеленели когда-то, цвели.

И, неубедительно тёплый, гуляет по улицам ветер,
Отбросит он чёлку со лба, заставляя вокруг смотреть шире.
Ему доверяют; ликуя, снимают шарфы и береты.
Они истлевают на полке, не зная о лете и мире.

А в немыслимом далёке шелестит прибой.
Над пустыней океана
Проплывают караваны
Светло-сизых и беспечно-лёгких облаков.
Где-то стрекоза порхает над речной водой,
Пахнет елью лес полночный.
В щёлку скважины замочной
Лишь немного виден этот мир спокойных снов.

Там, где нет никого, никогда не бывало, и даже не будет,
Там спокойно и чисто, темно и не шумно, всё глушит туман.
Улететь бы туда и остаться навеки, но он, может, не существует.
А здесь лишь фонарь и четыре стены. Лишь искусный обман.